www.s-migitsko.ru Сергей Мигицко: «Помоги человеку, который к тебе обращается!»

В ноябре исполняется 30 лет, как Сергей Мигицко работает в театре Ленсовета… Помимо родного театра он играет в антрепризных спектаклях «Интимная жизнь», «Сидеть, лежать, любить» и в спектакле Театрального центра на Коломенской «Пижама для шестерых».
Искрометный, похожий на клоуна, он как будто прилетел с другой планеты, он удивительным образом сочетает в себе эксцентрику и романтизм. Он любит компании, привык к тому, что от него ждут шуток и розыгрышей, но при этом хочет, как и все публичные люди хоть иногда побыть один…
Его старшая дочка Катя, актриса театра Ленком, так сказала о своем папе: «Он – мастер импровизаций. Он на все реагирует мгновенно, по живому. Общаться с ним – счастье. Папа очень ценит доброту. И сам он очень добрый. Он очень любит людей»…

– В этом году исполняется 30 лет, как вы работаете в театре Ленсовета. Какие ощущения вы испытываете по этому поводу?

– К сожалению, время идет очень быстро. Мне кажется, что я работаю не 30 лет. Театр – это такой организм, что если в нем работать серьезно, то время идет очень быстро. Есть актеры, которые не делают театр домом, – пришел, сыграл что-то и ушел. Мое поколение учили, что театр должен быть домом. Театр – это как семья. Моя жизнь в этом театре была именно такой. Помимо сценической жизни была огромная закулисная жизнь: нескончаемые капустники, встречи, праздники, юбилеи, присвоения почетных званий, победы на каких-то конкурсах. Была очень активная жизнь. Сейчас пришло другое время, и у меня ощущение, что у сегодняшней молодежи нет такой страсти, какая была у нас…

– Как вы стали сотрудничать с Театральным центром на Коломенской?

– Я вообще люблю играть в других коллективах. Артисту полезны новые ощущения, потому что тяжело вариться в своей каше, играть с одними партнерами. Конечно можно, но не тридцать лет. Поэтому нужно проверять себя, что ты умеешь, как ты можешь работать в другом коллективе. В Театральный Центр на Коломенской меня пригласил артист нашего театра Саша Блок. Это была его инициатива сделать спектакль «Пижама для шестерых». Пьеса мне очень понравилась. Это комедия положений. Вообще комедия всегда проверяла творческий потенциал театра. Потом оказалось, что на Коломенской собрались очень профессиональные люди, которые понимают, что такое театр, театр-дом. Поэтому я с удовольствием там играю.

– Когда вы поняли, что хотите быть актером?

– Еще в школе. Я все время лицедейничал, создавал вокально-инструментальные ансамбли, устраивал капустники, КВНы. Все ведь идет из детства. Ребенок сам подскажет, что ему интересно, главное не прозевать это и не дергать ребенка.

– Кто ваши родители?

– Родители у меня были очень интеллигентные люди. Папа из Подмосковья, хотя корнями с Украины, а мама из Одессы. Папа был военный. Он был членом союза журналистов, писателей, писал военные рассказы, мемуары. Очень хорошо рисовал. Он был прекрасным рассказчиком. К сожалению, был на войне очень ранен, и с годами стал не так весел, но все равно оставался очень ярким, эмоциональным человеком.
Мама очень яркая, красивая женщина. Всегда очень ярко одевалась. Очень умная, искрометная. Любила хорошие шутки, хорошие песни.
Пожалуй, это родители виноваты в том, что я стал артистом. Они очень любили театр, не пропускали ни одной премьеры. От них я заразился любовью к театру, кино.

– Как-то вы сказали, что вы такой неунывающий, шабутной, потому что родом из Одессы…

– Конечно. Надо знать, что такое Одесса. Многонациональный город, где тихо никто не разговаривал. Однажды студентом третьего или четвертого курса попал в Эстонию. Так, чуть ли не милицию вызвали, когда я разговаривал на улице, непонятно было, откуда столько шума. В Одессе всегда ярко, красиво разговаривали, соревновались в умении высказать мысль. Посмотрите на Жванецкого, и все поймете. Поэтому все оттуда. Не зря же поется в песне: «Ты одессит, Мишка, а это значит… Моряк не плачет, и не теряет бодрость духа никогда». Одесса – это особый микромир.

– Приехав в холодный Ленинград, вам не было здесь неуютно?

– Конечно, было. Здесь совершенно другие люди. В Одессе, когда встречались за столом, на него выкладывались все полугодовые запасы. А в Питере угощали винегретом и щами. Но постепенно я адаптировался. Одесса и Ленинград разные города. Кстати, я и сейчас очень часто называю Ленинград, а не Петербург, и не ассоциирую это название с именем вождя. Это великий город…

– Профессия артиста – зависимая профессия. А вы любите свободу?

– Очень. Не переношу никакого над собой руководства. Но когда я был молодым, мой характер формировался, и Владимиров мог позволить себе все, и я не обижался, мы все называли его папой. Сейчас я не знаю, какими нужно обладать козырями, чтобы так со мной себя вести… Конечно, актеры – зависимые люди. Вообще, на мой взгляд, профессия артиста очень трагикомическая. И важно уметь иногда смотреть на себя со стороны, чтобы не сильно возноситься.

– Бывает, что жалеете себя?

– Не часто, но бывает. Если вдуматься, непонятно, как человек столько лет может выходить на сцену, пренебрегая всякими интересными фильмами, которые можно было посмотреть у телевизора, спортивными соревнованиями, которые я бесконечно люблю. Я не посмотрел полностью ни одни Олимпийские игры…
Иногда мне хочется уехать и побыть вдали от всего, где-то на краю земли, у маяка, чтобы услышать тишину и посмотреть на огонек. Это, наверное, желание любого публичного человека, который все время находится на сцене и отдает тысячам зрителям свою энергетику…

– Вы для многих кажетесь человеком-праздником, даже ваша дочь Катя назвала вас так…

– У каждого человека-праздника бывает свои дни, когда ему праздника не хочется. Нельзя просыпаться и смеяться: «ха-ха, праздник проснулся». Но как говорил Аркадий Исаакович Райкин: «Если меня несильно прислонить к теплой стенке, я еще ого-го». Если есть атмосфера, хорошая компания, это здорово. Я не одиночка. Я человек коллективный. Очень люблю друзей, застолья, люблю коллективные виды спорта… Кстати, в Одессе никогда не видел скучной компании. Если люди собираются, то, наверное, не для того, чтобы сидеть и молчать и смотреть в салат, тогда непонятно вообще для чего вы собрались. Песни под гитару, шутки, капустники – я это очень люблю. Но я не сторонник того, чтобы вешать на себя клише: «человек-праздник», «ясно солнышко», «тучка голубая». Просто это, если угодно, мои козыри, мой жизненный устой. Я вот такой.

– А дома какой вы?

– Дома я разный. Неужели вы думаете, что можно прийти с «Фредерика» и быть праздником? Я прихожу опустошенный, долго не могу уснуть, бродяжничаю, перекладываю вещи с места на место, смотрю спортивные каналы.

– У вас две дочери. Разные по характеру?

– Да. Аня, младшая, – моя модель. Она очень неспокойная, взбудораженная, очень легко возбудимая. Она очень яркая девочка. Может быть, эта яркость ей мешает. Что сейчас говорить? Посмотрим. Ей только 11 лет.

Старшей Катей я очень горжусь.

– Какой вы папа?

– Я скорее Тевье-молочник, чем какой-то русский купец с железным кулаком. Я такой добрый, философский папа. Конечно, я могу ударить иногда кулаком по столу.

– Ваша дочь Катя рассказывала, что вы помогаете очень многим людям…

– Меня так воспитывали: всегда помогай человеку, который тебя просит о помощи. Не отказывай! Это, наверное, оттуда, с тяжелых времен: 30-40-е годы, потом война, послевоенное время. Время было совсем не веселое. Тогда не было ни «МузТВ», ни «фабрики звезд», это было очень сложное время. Были другие ценности, о которых сейчас почему-то решили забыть. Но это и были настоящие ценности: уважение, защита слабого, а не задавливание его. Тогда поддерживали того, у кого почва уходит из под ног. И я очень хорошо усвоил уроки детства, поэтому ко мне очень часто обращаются по разным поводам, а также и без повода. И всех я выслушиваю, и кому нужно, я потихонечку помогаю, хотя, честно говоря, не всегда есть и силы, и возможности. Но я всегда помню уроки своих родителей: помоги человеку, который к тебе обращается. У нас сейчас очень много мишуры, а надо заглядывать почаще внутрь себя, смотреть, что там происходит.

Беседовала Татьяна Болотовская
«Телевидение Радио», 22 ноября 2005 года